Большинство работ на выставке «Уже сказанное» представляют собой напечатанные на холсте фразы, взятые из украинских субтитров различных телевизионных сериалов. Слова наподобие «Я ж кохаю тебе», появившиеся внизу экрана в драматический момент «мыльной оперы», были сфотографированы художницей и нанесены на полотна в технике переносной печати. Реплики героев, извлеченные из оригинального контекста, превращены в сравнительно самостоятельные визуальные объекты и предъявлены в экспозиционном пространстве.              
             
Такие темы, как закрывающие нас от реальности масс-медиа и дезориентация в тотально медиализированном пространстве - далеко не новы. Им посвящено множество художественных работ критического характера. Большинство этих произведений отличает ироническая интонация, что неудивительно – ведь масштабы и, главное, скорость медийного производства рождают иногда фантастические образцы халтуры и идиотизма. Однако приходится признать, что эта ирония остается лишь «критической подкладкой» власти масс-медиа. Хуже того, поток шутливых картинок «на тему» просто фетишизирует объект критики. Более успешными являются комплексные высказывания, ставящие под сомнение претензии медиа на тотальность присутствия. Они критикуют эти претензии самой своей способностью перемещаться между разными, в том числе и «невидимыми» для масс-медиа контекстами, а примитиву инфотейнмента противопоставляют собственную сложность. К таким высказываниям принадлежит и проект Лады Наконечной.              
             
Использованные художницей фразы в прежней жизни были орудиями манипуляции. В пространстве выставки они обрели не вполне ясное новое качество. «Уже сказанное» вызывает вопрос – а что, собственно, показано? Свидетельства ежечасно совершаемого преступления против человечества, убивающего часы, месяцы и годы жизни миллионов? Вполне коммодифицированные предметы искусства, выставленные в галерее, имеющей статус «гламурной»? Или, в первую очередь, результат познавательного процесса художественной антропологии?              
             
«Уже сказанное» существует в вышеперечисленных, а также многих других качествах, ускользая от жестких определений, но и не игнорируя диктуемые темой вопросы. Проект осуществляет критическую функцию через нарушение целостности медиализированного покрова реальной жизни и демонстрацию скрытых под ним противоречий. Каждая из «автономно» присутствующих реплик указывает на породивший ее контекст, на то, что осталось за кадром – повсеместно осуществляемое символическое насилие.              
             
«Уже сказанное» не предлагает однозначных ответов и решений, и соответственно, не превращает аудиторию в потребителей. Зритель волен интерпретировать, то есть работать – воссоздавать и дополнять произведение. Возможность сотворчества предполагает отказ автора от методов грубого воздействия на чувства публики. Отсутствие «сильных» риторических фигур само по себе вызывает доверие. Визуальная привлекательность работ (поверхность изображения, полученного путем последовательной печати тремя основными цветами, очень красива) является не заранее приготовленной ловушкой для желания, но результатом как можно более точной передачи характера телевизионной картинки. Пространству, создаваемому совместным пребыванием этих холстов свойственны особенные тишина и пустотность. Избранная Ладой Наконечной форма сдержанна и не предполагает простора для вариаций. Однако внешний лаконизм, отказ от манипуляции чувственным вовсе не исключает возможности близкого эмоционального контакта со зрителем. Ведь слова «Так, я така щаслива», изъятые из слезливого сериального монолога, освобожденные от наследственной вины, оставленные на мерцающем фоне в полном одиночестве, могут оказаться для кого-то «своими» словами. В диалог работы и смотрящего на нее человека включится личная память, о чем пишет художница в сопровождающем выставку тексте.              
             
Среди вытянутых по горизонтали холстов с репликами присутствует изображение морского прибоя, также сфотографированного с телеэкрана. А еще – картина, на которой фразы телевизионных героев вписаны в замкнутый круг. Очевидно – сама повествовательность сериала, его характер «истории» является ложью. Конец одной «мыльной оперы» прочно сцеплен с началом следующей.              
             
Индустрия зрелища отменяет повествование как таковое, оставляя на экране закольцованное «вечное сегодня».